Виден комплексный стратегический подход Турции к вопросам мягкой силы, но её ресурсы ограничены

«На мой взгляд, все эти разговоры про влияние Турции сильно преувеличены. Избавившись от одного старшего брата, никто не хочет получить себе другого», — заявил политолог Аскар Нурша, выступая на заседании экспертного клуба «Мир Евразии» по теме «Центральная Азия после 2021 года: вызовы и возможности». На мероприятии, посвященном необходимости продолжения тесного диалога и координации усилий в целях укрепления добрососедства в регионе, эксперты не обошли вниманием и так называемый турецкий фактор, передает Azattyq Rýhy.

Центральная Азия – один из важных регионов для Турции, поскольку географически она окружена государствами в основном с населением не тюркского происхождения. Без Центральной Азии Турция не может удовлетворять свои собственные амбиции, как государство, которое хочет быть главой всех тюркских стран. В настоящее время в Турции происходят изменения в геополитической диспозиции, так как страна нуждается в новых союзниках. Все это даёт основания для активизации работы с идей тюркского единства, хотя на данном этапе в приоритете остаются интересы на Ближнем Востоке.

Турция стала все больше позиционировать себя в качестве субрегиональной державы. В результате, традиционный внешнеполитический дискурс цивилизационного «моста», соединяющего Запад и Восток, был заменен на концепцию «центральной силы», где Турция выступает в качестве самостоятельного геополитического и геостратегического центра. В свою очередь, Центральная Азия, разделяя историко-культурную общность, рассматривается Анкарой как важное стратегическое пространство, где внешнеполитические инициативы Турции активно намерены сопровождаться элементами мягкой силы.

В ноябре 2021 года в Стамбуле планируется провести 8-й саммит Тюркского совета, где вероятно будет изменено название этой структуры, основываясь на подходе «Союз тюркских государств». Озвучены планы о том, что культурно-гуманитарное сотрудничество дополнится проектами Тюркского совета в сферах экономики, торговли, транспорта и энергии, а также создании Тюркского инвестиционного фонда. Ранее члены Тюркского совета договорились о создании единого безвизового пространства к 2040 году, а к 2026-28 годам планируют формирование общетюркского рынка товаров, инвестиций, рабочей силы и услуг.

Основным механизмом политического сотрудничества тюркоязычных стран являются ежегодные саммиты глав государств. Экономическое взаимодействие до 2019 года осуществлялось, в том числе благодаря функционированию Тюркского делового совета, который потом был заменен Тюркской торгово-промышленной палатой. Она орагнизует бизнес-форумы, визиты для инвесторов и предпринимателей. Также проводятся встречи министров экономики для развития кооперации между странами. По линии культурно-гуманитарного взаимодействия довольно успешным оказалось создание Международной тюркской академии, содействующей научным исследованиям языка и литературы, культуры и т.д. Также активный вклад в развитии и распространении тюркской культуры вносит организация ТЮРКСОЙ.

Выступая в Баку на VII саммите «Тюркского совета» в 2019 году, президент Турции Реджеп Эрдоган заявил о том, что «его мечта — появление шести государств и одной нации». Ранее существовала только концепция «два государства — одна нация», касающаяся Турции и Азербайджана.

После совместной победы Азербайджана и Турции в Нагорном Карабахе в 2020 году, появились некоторые признаки активизации идей пантюркизма, попыток начать их реализацию в конкретных современных геополитических условиях.

«Говорить о том, что в Центральной Азии стремятся объединиться с Турцией в некий политический проект, я бы не стал, — подчеркнул политолог Аскар Нурша. — Такого у нас просто никогда не было. За последние 30 лет были периоды осложнения отношений Турции с Туркменистаном и Узбекистаном, поскольку она давала приют различным диссидентам. Для Центральной Азии Турция привлекательна в кемалистском варианте. А то, что происходит после прихода к власти Реджепа Эрдогана, в некотором смысле ставит в тупик, поскольку Турция ввязывается в конфликт на Ближнем Востоке. Никто в Центральной Азии не мыслит себя вместе с Турцией в каком-то ближневосточном конфликте. Но, с другой стороны, симпатии к ней возросли в регионе после войны в Нагорном Карабахе. В Турции увидели некую силу, которая может в определенном случае составить контрбаланс».

«Если рассмотреть фактор турецкого присутствия в Центральной Азии, то в 2005 году число казахстанцев, которые хотели бы видеть Турцию в числе союзников и друзей нашей страны, было всего 4%. Первое место занимала Россия – 57%, второе место США – 17%, третье место Китай – 12%, — рассказала президент ОФ «Центр социальных и политических исследований «Стратегия» Гульмира Илеуова. - Хорошо видно, насколько сильно влияет политика Турции внутри региона, и как работают интеграционные механизмы. У нас проходили практику студенты, собиравшие материалы о турецком факторе. Интересно то, как они сгруппировали весь объём информации. Видно, что они разделили весь период взаимодействия Казахстана с Турцией, влияние турецкого фактора и его проявления в центральноазиатском регионе до начала президентства Реджепа Эрдогана и после того, как он стал президентом. И связано это с тем, как он наводил порядок в отношении «гюленовских» учебных заведений».

Зато к 2014 году, по данным социолога, уже четверть населения Казахстана была не против иметь Турцию в качестве союзника. Но, начиная с 2015 года, особенно в 2016 году, произошел обвал показателей дружественности к Турции.

«Я это связываю с тем моментом, когда был сбит российский самолёт и произошел жесткий конфликт между Россией и Турцией, — указала эксперт. — Информационное поле в Казахстане было довольно насыщенным и в нём существовало много антитурецкой информации из российских источников. Соответственно в два раза снизилось количество тех казахстанцев, кто в качестве направления и ориентира рассматривал Турцию. Это выглядит интересно на фоне того, что турецкие товары по-прежнему востребованы на уровне почти половины населения. Их бойкота не было, нет, и не предвидится. Но сама Турция как страна-ориентир перестала быть важной».

По мнению профессора Сибирского института управления — филиала РАНХиГС при президенте РФ Сергея Бирюкова, турецкие инициативы заметно уменьшились в масштабе после 2016 года.

«Вслед за попыткой переворота в Турции наблюдается снижение значимости фактора Гюлена, — считает он. — Ресурсы Турции не беспредельны. Она, следуя логике неоосманского проекта, больше интересуется Черноморьем и Ближним Востоком. Центральная Азия как объект интересов не является первичным. И страны региона это сегодня ощущают».

Гульмира Илеуова, напротив, уверена, что именно в этот период начала наращиваться пантюркистская идеология неосманизма, которую Турция пытается распространить в регионе.

«Но это не самое удачное время сейчас проводить такие объединительные проекты на территории, включающей тюркский мир, — подчеркнула она. — Причём если посмотреть мониторинг СМИ, то в нашей стране выросло поколение людей, которые не в курсе даже, что неоосманский проект не должен включать в себя Казахстан, потому что мы никогда не были частью Османской империи. При этом наши страны, долгие годы жившие вместе, изнутри региона никак не могут объединиться».

Уровень поддержки турецкого проекта в Казахстане по сведениям специалиста низкий. Хотя есть категория населения, это видно по социологии, в основном — зажиточные горожане, которые могут позволить себе регулярно ездить в тот же Стамбул, им нравится его европейскость. Они приравнивают образ жизни мегаполиса к общетурецкому, являясь проводниками и защитниками всего пантюркистского или пантурецкого.

«Хорошо видно, как влияет информационный фактор, — отметила эксперт. — Уровень поддержки отношений Казахстана с Турцией в возрастной группе 25-34 лет выше, чем в группах до 25 лет. Потому что в последние годы снизилась протурецкая информационная составляющая. Те группы населения, которые подвергались обработке с точки зрения политики сближения с Турцией, им старше 25 лет. А в более юных группах поддержки усиления турецкого влияния я не вижу».

Турция в регионе известна своей поддержкой молодого поколения (поскольку большая часть образовательных инициатив направлена на неё). С другой стороны, влияние оказывается и на всю общественность, в которую Турция пытается привнести свои собственные ценности посредством массовой культуры. Это проявляется, прежде всего, в популяризации турецкого кинематографа (турецких сериалов). Через подобные каналы воздействия Турция распространяет «бытовые» представления о своей стране, зачастую гиперболизированные в выгодную для себя сторону, то есть «отуречивает» сферы общественного взаимодействия.

«Не соглашусь с тезисом о том, что Турция фрагментарно работает в Центральной Азии, — заявил сопредседатель клуба региональных экспертов «Пикир» из Кыргызстана Игорь Шестаков. — В нашей стране она на много лет опередила в образовательных проектах ряд других государств. Это можно увидеть, обнаружив популярность у молодежи турецких университетов и колледжей. Например, университет «Манас» в Бишкеке – это такой современный турецкий комплекс, отвечающий всем международным стандартам. Виден комплексный стратегический подход Турции к вопросам мягкой силы».

По данным кыргызского политолога, когда весной 2021 года произошел конфликт на границе Кыргызстана и Таджикистана, Турция моментально отреагировала и выделила материальную и финансовую помощь на восстановление разрушенных домов. В течение нескольких дней она решила вопрос о выделении крупной финансовой помощи для восстановления населённых пунктов Баткентской области. «Поэтому Турция – это страна, которая уже начала формировать центральноазиатскую повестку дня, — сказал он. — Возможно, в плане финансовых возможностей она уступает, к примеру, России. Но вопрос не в том, у кого какие бюджеты и кто может больше выделить, а ещё и в том, есть ли стратегия и насколько средства хорошо используются».

«Турецкий фактор, безусловно, будет сохраняться в регионе все то время, пока лидером Турции является Реджеп Эрдоган, — предположил заместитель главного редактора газеты «Аргументы и факты – Казахстан» Сергей Козлов. — Не знаю, кто будет его преемником, поддержит ли он (и его партия, та часть турецкой элиты, которая приведет нового лидера к власти) сохранение этого внешнеполитического курса. Ведь для этого нужны немалые ресурсы, которых у Турции явно не в избытке. Сложно сказать, насколько турецкое присутствие в будущем будет таким же активным, как сейчас».

В целом, по мнению экспертов, Турция старается придать сотрудничеству со странами Центральной Азии более институциональный характер. Однако её попытки по формированию общей региональной повестки остаются ограниченными. В условиях пандемии и экономического кризиса средств для того, чтобы серьёзно вложиться в регион у Турции нет, как и желающих финансировать её геополитические проекты. Однако, менее затратное культурно-гуманитарное сотрудничество остается и будет важным направлением взаимодействия со странами Центральной Азии.

Аманжол СМАГУЛОВ