Отечественные эксперты объясняют, почему Казахстан не станет участником военного альянса под началом Турции, создание которого с большой опаской обсуждают в России

Эскалация конфликта в Нагорном Карабахе подогрела интерес экспертной среды к другой не менее острой и актуальной теме – рассуждениям о турецких намерениях воссоздания современной Османской империи.

Речь идёт об идее объединения тюркских народов в военный союз под турецким флагом, в состав которого СМИ включают практически все государства Центральной Азии за исключением Таджикистана: Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан и Узбекистан.

Первым делом следует отметить, что визит главы Минобороны Турции Хусули Акары в Казахстан, который состоялся в конце октября, стал очередным поводом для некоторых турецких средств массовой информации предположить, что поездка связана с идеей создания военного блока, объединяющего тюркоязычные государства.

В Министерстве обороны Казахстана в свою очередь развеяли все предположения турецких СМИ и сообщили, что в адрес казахстанского оборонного ведомства предложений об участии в единой армии тюркских государств не поступало. Иными словами, на повестке дня международного военного сотрудничества Казахстана такой вопрос не стоит.

«В ответ на вопрос о создании так называемой «туранской армии» официально сообщаем, что вопросы создания каких-либо совместных воинских формирований с участием вооруженных сил Казахстана и Турции в ходе встречи глав оборонных ведомств двух стран не рассматривались», — публиковали казахстанские СМИ сообщение Министерства обороны РК.

Безусловно, интересы в вопросе создания нового военного блока очевидны и ясны с позиций, если не официальной Анкары, то уж точно ряда турецких СМИ. Однако перспективы участия в столь серьёзном военном проекте для Казахстана и других государств Центральной Азии выглядят довольно туманно – как в отношении политических и экономических аспектов, так и с точки зрения вопроса безопасности в регионе.

Рассуждения о такой серьёзной теме определенно требуют тщательного и компетентного подхода, ибо она затрагивает целый комплекс вопросов геополитических масштабов. Но что же мы наблюдаем на самом деле – обсуждение на уровне домыслов или возникновение каких-то реальных предпосылок? Насколько верным будет утверждение, что определенные признаки усилий турецкой стороны в вопросе создания военного блока существуют и они вполне реальны? Стоит ли принимать во внимание вероятность того, что какое-то из государств Центральной Азии все же рассмотрит проявление «имперских» амбиций со стороны Турции в более серьёзном ключе? И почему многовекторная политика Казахстан является наиболее выгодным вариантом ведения игры на фоне данной инициативы? Подробнее в этих вопросах корреспондент Azattyq Rýhy разбирался вместе с казахстанскими политологами – Ануаром Бахитхановым и Замиром Каражановым.

«Немаловажным моментом является то, что родственность народов тюркского мира прослеживается в языковой культуре, традициях и истории. Но, стоит подметить, что идея объединения тюркоязычных народов находила себя в умах деятелей ещё со времен распада Советского союза. И, как мы видим, данная тенденция продолжается и по сей день. Выдвинутое предложение Турции о создании объединенной армии тюркских стран под названием «Туран» — ясное сему доказательство.

Безусловно, вопрос о создании столь крупного военного объединения не может оставлять равнодушным никого. Военный союз, о котором мы ведём речь, подразумевает сильную объединенную армию численностью в 10 миллионов солдат, что в возможной перспективе автоматически заставит считаться с мнением Турции такие крупные державы, как Россия и Китай», — считает отечественный эксперт-международник Ануар Бахитханов.

Наш собеседник сделал акцент на том, кому, не считая потенциальные страны-участницы «Турана», на мировой политической арене может быть выгоден данный союз.

– Естественно, это страны Запада под предводительством США. Создание ещё одного достаточно сильного, но контролируемого игрока по соседству с главными оппонентами утопически желаемое событие. Что же принесёт данный союз самим странам-участницам — сказать весьма трудно.

Турция и её планы по созданию союза весьма реальны, и об этом говорит победа Азербайджана в Карабахе, что, конечно же, произошло не без усилий Анкары, а во многом – с её подачи. Агрессивная политика расширения влияния Турции, как в Сирии, ясно показала всему миру ещё пару лет назад, что президент Эрдоган весьма серьёзный игрок, который явно желает, чтобы с его мнением считались и для которого результат может быть превыше общепринятых правил. Уверенно делая наклон в сторону религии, он вызывает симпатию у большинства мусульман, выступая перед ними как защитник и долгожданный лидер. На сегодняшний день экономические и стратегические интересы Турции направлены как на запад – например, в Германии турецкая диаспора уже достигла внушительных размеров, так и на восток, где присутствуют тюрко-язычные страны, которые являются потенциальными участниками военного союза Туран.

Победа Азербайджана – это больше победа Турции в плане наращивания почвы для создания дальнейшего союза. Эта работа на территориях потенциальных стран участниц союза ведётся турецкой администрацией в течение десятилетий, начиная с внедрения образовательных учреждений, экономической и военной коллаборации. Тем не менее, на сегодняшний день на территории бывших стран Советского Союза – а именно тюркоязычных стран – создание такого рода союза вряд ли реализуемо по ряду причин.

– Российское экспертное сообщество и СМИ выражают обеспокоенность на фоне этой темы. На ваш взгляд, имеется ли для этого почва?

– На данный момент геополитический климат в регионе диктует Россия, и, безусловно, существует экономическая и политическая зависимость. Этому свидетельствуют различные региональные объединения и экономические союзы, регламентирующие как внутри, так и во внешнеполитической оболочке многих стран. Кроме того, Россия позиционирует себя как страну, являющимся гарантом безопасности в центральноазиатском регионе, поэтому идею о создании тюркского военного объединения можно рассматривать как попытку Турции перехватить инициативу у России в этом направлении. Однако какой-то конкретный и выстроенный механизм реализации по созданию подобного союза на данный момент не имеется – по крайней мере так выглядит со стороны.

Действия Эрдогана в данном ключе воспринимаются официальной Москвой не совсем дружественно. Российские СМИ выражают обеспокоенность ситуацией, но на данный момент Кремль все же до сих пор находится в позиции наблюдателя, не предпринимая каких-либо активных действий. Исход конфликта в Карабахе дал преимущество Москве закрепиться в регионе в качестве регулятора армяно-азербайджанских отношений. Ввиду данных обстоятельств, по моему мнению, главным камнем преткновения созданию и дальнейшему развитию, в первоочередной степени будет именно Российская Федерация.

Но, повторюсь, реальных предпосылок для обсуждений о масштабных рисках на сегодняшний день нет.

– А что насчет казахстанских позиций в отношении этого вопроса?

– Многовекторная политика Казахстана в некоторой степени связывает руки и волю в принятии смелых решений, потому как экономические и стратегические интересы различных стран, в том числе России и Китая, непосредственно присутствуют на территории республики и диктуют повестку дня. Но в тоже время многовекторная политика РК является своеобразным гарантом обеспечения безопасности и сохранения дружеских отношений в нашими стратегическими партнёрами

К тому же важно помнить, что Казахстан является членом ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности), что в определенной степени исключает вероятность участия республики в организации подобной «Туран». Кроме того, исходя из сегодняшних реалий, формат ОДКБ более перспективен и удобен как для Казахстана, так и для ряда других стран-участниц.

Политолог Замир Каражанов также отметил, что определенные признаки усиления турецкой стороны в данном направлении существуют и они вполне реальны.

– Они не просто реальны, они закономерны, что связано с возможностями и потенциалом Турции. Речь конечно же идёт об экономике страны, о военной силе, о геополитическом положении и статусе. Все эти факторы позволяют политической элите Турции пересмотреть роль и место страны в Евразии, на Ближнем Востоке. Собственно, такое положение мы сегодня наблюдаем. Турция активно вмешивается в региональные процессы, в том числе в конфликты. Мы видим, что истеблишмент страны жестко отстаивать интересы Анкары не только у себя в регионе, но и в Европе, в рамках трансатлантического сотрудничества. Турция достаточно независимо проводит свою внешнюю политику, не боится идти на обострение отношений с США. Страна занимает независимую позицию внутри НАТО. Естественно, подобная тенденция находит отражение на Кавказе и в Центральной Азии. Турция стремится играть активную роль, оказывает всестороннюю помощь и поддержку тюркоязычным странам. В конце концов, в 90-е годы Турция оказала очень большое поддержку Азербайджану и республикам Центральной Азии.

– Насколько вероятен сценарий объединения тюркоязычного мира под флагом «Великой армии Турана» в ближайшей или же долгосрочной перспективе? И какие территориальные масштабы способна охватить столь амбициозная инициатива?

– Вероятность реализации подобного сценария, по крайней мере на ближайшую перспективу, незначительная. К такому повороту событий не готовы ни Турция, ни страны Центральной Азии. Для того, чтобы появился военно-политический альянс под эгидой Турции здесь и сейчас, должны произойти радикальные перемены в политической жизни нашего региона. Говоря словами президента РФ Владимира Путина, должна произойти очередная «геополитическая катастрофа».

Если допускать футурологический сценарий, появление «Армии Турана», то можно предположить, что в него войдут тюркоязычные страны. Анкара будет ориентироваться прежде всего на эти государства, которые вместе составляют историческую, культурную и религиозную общность. Возможно, что в «Армию Турана» могут войти другие страны, не являющиеся тюркоязычными. Ведь если альянс сможет обеспечивать стабильность и безопасность, оказаться эффективным инструментом поддержания порядка, то вполне возможно он окажется привлекательным и для других государств. Кроме того, исторический и мировой опыт показывает, что военно-политические альянсы формируются не столько на почве единой культурной и языковой среды, сколько на общности интересов. Принцип «враг моего врага – мой союзник» оказывался более убедительным.

– А не стоит ли исключать такой вариант, что какое-то из государств Центральной Азии рассмотрит это явление в более серьёзном ключе?

– В более серьёзном ключе страны Центральной Азии рассматривают углубление сотрудничества в военной сфере с Турцией. Тем более, что у такого сотрудничества имеется большой потенциал. Турция обладает одной из крупных армий в рамках североатлантического Альянса (НАТО). Во-вторых, Турция на данный момент имеет достаточно сильный военно-промышленный комплекс. Естественно подобные факторы не могут не вызывать интерес к сотрудничеству с Анкарой. Но чтобы создать военно-политический блок вместе с Турцией, конечно же необходимо изменение внешнеполитического курса стран Центральной Азии. Но как уже говорил, подобное обстоятельство возможно только в результате радикальных перемен в политической жизни региона.

– Хотелось бы подробнее остановиться на позиции Казахстана в отношении этого вопроса, которая ранее была озвучена более чем доходчиво: «на повестке дня международного военного сотрудничества Казахстана такой вопрос не стоит». Чем в первую очередь обусловлена позиция наших властей в данном направлении? И почему именно этот подход следует считать самым благоприятным вариантом ведения политики в подобного рода вопросах?

– Казахстан проводит многовекторную внешнюю политику. Это значит, что Нур-Султан предпочитает поддерживать со всеми крупными и ключевыми странами хорошие отношения. Но при этом не отдавая ни одной из них предпочтения в сотрудничестве. Таким образом, мы поддерживаем баланс интересов крупных игроков в Центральной Азии. Видя в этом залог безопасности, условия для стабильного и устойчивого развития как внутри страны, так и в масштабах Центральной Азии. Поэтому Казахстан занимает в вопросе военного сотрудничества с Турцией нейтральную и прагматичную позицию.

Многовекторная политика Казахстана в свою очередь вполне удовлетворяет наших ближайших соседей — к примеру, Россию или Китай. Причина проста: она является комфортной для них. Да, в России были «остряки на язык», которые пытались раскритиковать внешнеполитический курс Казахстана за её беспринципность. Однако, именно многовекторность выступала гарантией для России, что Нур-Султан не станет поддерживать Запад в противостоянии с Москвой. Тем более, не будет открывать военные базы стран дальнего зарубежья у границ России или Китая. Казахстан занимает многовекторную позицию — это значит, что он строит со всеми внешнеполитическими партнёрами доверительные и прагматичные отношения. И уже следуя такой философии, мы не можем в угоду кому-либо портить отношения с кем-либо из наших партнёров. Подобного формата сотрудничества Казахстан придерживается и в отношениях с Турцией. Несмотря на то, что нас объединяют культурные и исторические связи, Турция для нас равнозначный партнёр. У нас такое же отношение к другим государствам.

– Специалисты убеждены, что амбиции президента Турции вполне способны принести проблемы для Кремля. Что вы думаете на этот счёт? Стоит ли рассуждать о каких-то реальных угрозах для России в случае создания «туранской армии»?

– Во-первых, не стоит говорить об амбициях президента Турции – слоган заимствован из российских СМИ. Это не амбиции, это позиция и интересы Турции. Они есть не только у Турции, но и у других государств. Во-вторых, как специалисты неоднократно говорили, сближение Турции и России, которое наблюдалось последние годы на фоне обострения американо-турецких отношений, носит временный и виртуальный характер. Между Турцией и Россией есть точки соприкосновения, но есть и противоречия в политической сфере и вопросах безопасности. Конечно, без решения таких вопросов, создание военного альянса под эгидой Анкары в нашем регионе вызовет естественную реакцию беспокойства в России. Поскольку Москва рассматривает Центральную Азию и все постсоветское пространство как свою сферу традиционного влияния. Правда, при этом умалчивается, что Турция также считает Кавказ, Центральную Азию и тюркоязычные страны сферой собственного традиционного влияния. Иными словами, здесь ни у кого нет внешнеполитической монополии и прерогатив. Новый военный блок может вызвать новый виток геополитической борьбы, а может и, напротив, снизить его. Все зависит от того, какие цели преследует Альянс, какие противоречия между странами он способен снизить, а какие – обострить. Вспомните, что одна из целей создания Европейского союза заключалась в том, чтобы исключить третью по счету крупную войну в регионе. Традиционные противники объединились. Уверен, что любой альянс способен так же деликатно решить исторический и политический вопросы.

Амир СМАГУЛОВ