300 кухонных бойцов планируют перевоспитать по всему Казахстану. На главные вопросы – как именно и поможет ли это, ответила специалист

Проблема домашнего насилия – это не исключительно проблема бедного населения. Не стоит думать, что герои подобных драм – это люди, ведущие асоциальный образ жизни. Зачастую в центре семейного криминала обыкновенные семьи из нашего близкого окружения. Соседи, коллеги, знакомые и даже родственники. Но не каждая женщина решается рассказать о том, что происходит в стенах дома…

Порой среди тех, кто всё-таки открывается миру, мы слышим столько шокирующих фраз. «Бьет – значит любит», «Он изменится», «Надо терпеть ради детей», «Пожалела его и забрала заявление». От разбитых и измученных женщин. Перечислять можно бесконечно, но посыл один и он не очевиден, но весьма понятен – женщина как мать, как хранительница домашнего очага хочет сохранить семью. И раз уж побои, нанесенные супруге, в нашей стране не считаются уголовным преступлением, а сами жертвы насилия не могут, а порой не хотят уходить от своих мужей и партнёров, то остается только одно – отучить человека поднимать руку на близких людей. Проектные офисы, где работают с агрессорами, заработали в 17 регионах страны. Но вот только можно ли перевоспитать взрослого мужика бить и издеваться над той, кому дал клятву заботиться и оберегать? Azattyq Rýhy поговорил об этом с психологом, директором приюта для жертв бытового насилия ARASHA и президентом ОФ «Институт равных прав и равных возможностей Казахстана» Маргаритой Ускембаевой.

– Маргарита, все ли домашние тираны – слабые люди и неудачники, которые срываются на самых близких? Можно ли составить некий портрет агрессора?

– Домашний тиран – это человек очень слабовольный, где-то даже социальный аутсайдер, человек, который не может решить свои проблемы другим путём, а только через насилие, через демонстрацию своей власти в семье, в приватной сфере, где ему кажется, что никто об этом не знает и не узнает.

Наш опыт показал, что действительно женщины годами, десятилетиями терпят это насилие. Мужчины годами истязают собственных жен, а потом переключаются на детей. И вот когда уже начинается насилие в отношении детей, тогда многие женщины с этим не мирятся и уходят.

Второе – природа насилия. Мы в одном из наших исследований писали, что природа насилия – это своеобразное проявление властных отношений.

У кого больше власти? Власти больше у мужчины просто потому, что он физически сильнее, чем женщина. У него больше доступа к ресурсам: у него больше зарплата, у него больше дохода и он начинает доминировать. Часто те женщины, которые к нам обращаются, финансово зависимы. Это связано и с их репродуктивной способностью. Они рожают детей и в этот период они очень уязвимы. И в этот период мужчина-агрессор чувствует свою власть.

Причём это может быть даже не патологический агрессор. К нам поступает очень много женщин, чьи мужья работают в силовых структурах – это военные, бывшие военные, сотрудники полиции, прокуратуры, судов. Вот такой краткий портрет агрессора: это или патологически больной и его надо лечить, или же социопат, который тоже должен лечиться.

– Недавно вы сообщили о создании проектного офиса, который, в том числе, будет работать с агрессорами. Как вы выстроите там работу? Ведь сами они к вам явно не выстроятся в очередь.

– Да, у нас работает офис и одним из направлений является работа с агрессорами в сфере бытового насилия. Естественно, сами агрессоры добровольно не хотят получать помощь, но мы придумали механизм. Мы связались с МВД, они поддержали наше предложение и подключились к работе.

У участковых инспекторов существуют списки агрессоров. И участковые на местах организовывают встречи с этими агрессорами. На встречи приходят специалисты: психологи, юристы, руководители кризисных центров, которые работают в регионах.

– Но разве можно одними только разговорами и встречами выбить всю дурь из головы?

– Юристы объясняют, какая наступит ответственность за случаи повторного насилия. Ведь есть такая норма: если агрессор нарушает защитное предписание и женщина опять пишет на этот счёт жалобу, то тогда уже к нему применяется другая мера пресечения – привлечение его к ответственности.

Ведь у нас в Казахстане бытовое насилие декриминализировали, поэтому есть только административная ответственность, а это изоляция максимум на трое суток. А затем он возвращается и может с удвоенной, удесятеренной силой продолжать эту агрессию, продолжать избивать и женщины уже просто теряют надежду и уже не обращаются в полицию.

И поэтому этим агрессорам разъясняют и говорят, что в случае нарушения повторного вы будете привлечены уже к уголовной ответственности.

Ещё психологи работают. Часть этих агрессоров когда-то в молодости получила травмы головы. Даже банальная драка. Ну, и как следствие, патологическое поведение. Второе – бывают родовые травмы. Ребёнок родился, травмирован, его не лечили и это вылилось в такую агрессию. Конечно, я это говорю не для того, чтобы оправдать агрессоров, а для того, чтобы предостеречь женщин.

При этом получается, что 40% женщин возвращаются к этим агрессорам обратно по разным причинам.

Чаще бывают экономические причины, эмоциональная привязанность, желание сохранить отца для детей. Мне это очень сложно понять, но это происходит. Поэтому коли так, то надо с этими агрессорами работать. Другой вопрос, насколько они готовы. Конечно, мы понимаем, что не все сто процентов побегут и будут готовы получать помощь и меняться. Нет. Но были такие случаи, когда полиция поговорила с этим агрессором и его как бабка отшептала. Но в 50% случаев, наверное, все же имеются патологии – у кого-то алкогольная зависимость, наркотическая, травмы детства, психические болезни.

– А «лечат» ли таких агрессоров за рубежом?

– Да, в Германии действуют центры работы с агрессорами. У них в судебном порядке выносится решение, что этому агрессору вменяется в обязанность в течение года посещать центр, где с ним будут работать психотерапевты.

У нас же в Казахстане есть очень положительный опыт.

Мы сейчас в рамках нашего проекта обучаемся у Жанар Даненовой, которая как психолог работает с агрессорами. Она умеет снимать очаги агрессии и это всего лишь за несколько сеансов.

То есть мы пришли к тому, что если в Германии это длится год, то у нас это гораздо быстрее. Это разные терапевтические модальности. Их очень много: это и психоаналитические, и юнгианская, гештальт используют, но именно наши казахстанские учёные, я считаю, они сделали открытие. Их технология называется генезис – это экспресс метод со всеми типами психологических проблем.

Это хорошо, что мы работаем все вместе, ещё и с полицией, потому что кризисные центры сами боятся нападения, так как агрессоры всё время угрожают напасть, увезти жену.

Вот последняя история агрессора. Он звонит и угрожает, потому что жена вышла на телеканал, рассказала свою историю. Хоть она и была в маске, но он её идентифицировал, вся семья узнала и пошли опять же угрозы. Мы тут же позвонили в полицию участковому, позвонили инспектору в группу по защите женщин от насилия Алматинской области, мы приняли все меры. Оказалось, что он ещё на пробационном учёте состоит. Туда инспектор позвонил, чтоб приняли все меры, чтоб он не явился к нам в приют и не совершил очередное нападение. Но постепенно все это наладилось настолько, что женщина смогла поехать домой забрать свои документы, одежду. Приехала такая радостная, а нам с первого дня она всё время говорила, что он придёт, он нападет, он меня побьет, потому что у неё уже были травмы головы.

– Кстати, о работе полицейских. Раньше, помнится, жертв домашнего насилия зачастую отговаривали – мол, не пиши заявление, мы с ним поговорили, все будет хорошо. На ваш взгляд, изменились ли подходы и отношение полиции к подобным фактам?

– Это было и, к сожалению, остается.

Были случаи, когда у женщины в полиции не принимали заявление. Начинают убеждать её в обратном. Это и есть проявление мужского шовинизма и инертность всей полицейской системы. Им просто лень работать. Они не хотят увеличивать статистику.

Они не хотят делать усилий, чтоб регистрировать, одним словом не хотят работать. Часто они отговаривают, убеждают, а иногда просто отправляют грубо. И женщины уходят. И тогда многие женщины чувствуют себя беззащитными, и уже не обращаются. А это может обернуться суицидами, просто убийством, длительными хроническими заболеваниями, после которых женщина рано умирает.

– Возвращаясь к вашему новому проекту – каких результатов вы ждёте от работы с агрессорами? В целом, рассчитываете ли на успех – то есть можно ли, так скажем, перевоспитать взрослого мужика?

– В рамках проекта мы впервые в Казахстане разработали для полиции инструкцию по работе с агрессором. Но прежде, чем эту инструкцию разработать, мы провели тренинг для полицейских инспекторов по защите женщин. В рамках этого тренинга мы обсудили вопросы насилия, какая инструкция нужна. Даже сами инспекторы нам говорили, что надо то-то и то-то предусмотреть.

Конечно, это один из первых проектов по работе с агрессорами. И, разумеется, нужна более системная работа, каждодневная. И я думаю, что мы нашим проектом хотя бы вызвали интерес, обосновали необходимость системной работы с агрессорами. Показали, что эту проблему решить можно и нужно. И понятно, что одним проектом эту проблему не решить.

– В завершение расскажите о работе приюта для жертв бытового насилия ARASHA. Кто и за какой помощью может к вам обратиться?

– Наш приют для жертв бытового насилия ARASHA действует в Алматы с 1 июля 2017 года. У нас существует целая сеть кризисных центров и приютов для жертв насилия. В каждой области они есть. Все люди могут обращаться в любое время. У нас есть телефон доверия 317-57-17. Это круглосуточная линия, работающая на двух языках. Достаточно позвонить на этот телефон, а затем мы уже выясняем обстоятельства и если действительно требуется экстренная помощь и помещение в приют, то мы можем вызвать такси этому человеку и принять. Так мы обычно действуем.

Часто бывает, что у женщин нет денег, у неё забирают телефон, её лишают всего и она вынуждена убежать в домашних тапочках. И мы в любое время суток, в будни и в выходные, в праздники, все 24 часа мы готовы принять эту женщину.

И она имеет право проходить реабилитацию социальную, психологическую, медицинскую в течении полугода. При особых обстоятельствах она может находиться у нас 9 месяцев.

В нашей практике были случаи, когда женщина пришла беременная. Затем она родила ребеночка, потом какое-то время ей требовалась помощь и поддержка. За весь период в нашем приюте родилось пятеро детей.

У нас работает юрист. Он может онлайн подавать заявление о разводе, о взыскании алиментов, пособия. Бывает часто, что женщина приходит к нам с 6 детьми и она никогда не подавала на пособия. И наши социальные работники помогают оформить документы на пособия, написать заявление, отправить запрос для того, чтобы получить пособие на детей. Мы сопровождаем в суде, потому что часто женщины боятся ехать в суд одни, боятся видеть этого агрессора. Детей мы прикрепляем в школы близлежащие. Также им требуется медицинская помощь. У многих детей и мам выявляются проблемы со здоровьем. Детей мы лечим, прикрепляем к поликлиникам. Дети получают всестороннюю медицинскую помощь. Часто бывает, что мамы не обращаются в поликлинику с ребёнком, а по поводу себя вообще забывают. И вот они приходят к нам начинают и собою заниматься, и детьми. Мам мы трудоустраиваем.

А вопрос документирования – это вообще отдельная тема. У нас была женщина с двумя сыновьями, ей было 32 года. Они попали к нам вообще без документов. Мы полтора года документировали только. Это такой рутинный долгий процесс.

– А через полгода эти женщины, получив работу, самостоятельно снимают жилье или возвращаются к своим агрессорам?

– Около 40% возвращаются к своим мужьям. У кого-то налаживается жизнь. У кого-то нет. Кто-то потом по три раза к нам обращается. Судьбы разные. А так в идеале они должны за эти полгода прийти в себя, укрепить здоровье, психологически окрепнуть, найти работу, иметь какой-то запас денег и начать новую жизнь уже самостоятельно.

– Благодарю Вас за беседу и желаю успехов в этом нелегком деле – спасения женщин.