В прошлом году производство сжиженного газа в стране упало на 10% – до 2,8 миллионов тонн. При этом потребление топлива выросло аж на 29% – до 1,8 млн тонн. Министр энергетики Алмасадам Саткалиев накануне призвал казахстанцев готовиться к худшему – повышению цен на автогаз примерно на 5-10 тенге. Однако закончатся ли на этом плохие новости? Не испытают ли в ближайшее время автовладельцы все прелести дефицита горючего, выяснял корреспондент Azattyq Rýhy в разговоре с экспертом нефтегазового рынка Олегом Егоровым.

– Олег Иванович, такая ситуация с ростом потребления и снижением производства может ли привести к дефициту газа в стране?

– Такие перепады в производстве и в потребности не означают, что будет дефицит на рынке. У нас ежегодно заводы закрываются на ремонт, и тут вообще не установишь динамику производства любого вида углеводородного сырья.

– Министр энергетики накануне анонсировал повышение цен на газ примерно на 5-10 тенге. Какова, по вашему мнению, адекватная стоимость этого вида топлива?

– Сейчас сдерживаются цены на автомобильное топливо. Должны были подняться цены на бензин и дизтопливо, но немного воздержались, потому что есть запасы, которые по старым ценам ещё реализуются.

С чем это связано? Министр голову морочит – называет причины. Что причины называть, когда у нас бензин и дизельное топливо повышаются регулярно? Ещё не помню случая, чтобы на какой-то длительный период не повышались цены. А почему так происходит? Опять начнёт говорить, что все дорожает и потому вынуждены приводить все в соответствие с ростом инфляции.

Теперь что касается газа. У нас разные регионы имеют разную цену при добыче. Например, нефть – 20 долларов баррель. Есть старые, более сложные месторождения и там гораздо выше себестоимость. И поэтому трудно определить, во что это будет обходиться. Зависит от того, куда будут «гнать» сырье, куда – продукцию. Но если себестоимость газа больше 70 тенге, то добавляется НДС и он не может стоить дешевле, чем себестоимость. Он должен стоить больше 70 тенге.

– По данным Минэнерго, в прошлом году количество авто на ГБО выросло за год с 313 до 490 тысяч. То есть рост составил 57%. Почему это стало тенденцией?

– Если говорить о бензине, то не всегда они получают качественное горючее. Часто бензин нелегальными путями идёт с частных заводиков, где АИ-80 облагораживают за счёт добавок и получают АИ-92 грязный и неприемлемый для эксплуатации, а АЗС с удовольствием его берут, потому что берут они его по низкой цене. И когда вы заправляете таким горючим свой автомобиль, двигатель начинает «барахлить», выхлопы нежелательные увеличиваются и все прочие беды отсюда.

– Как вы считаете, не грозит ли нам повальная газификация автомобилей?

– Думаю, нет. Сейчас электромобили считаются — дешево и сердито. А где электроэнергию взять? Хватит ли её, чтобы обеспечить всех желающих и получивших электромобили в собственность? Эти моменты опускаются, не воспринимаются серьёзно. И с газом то же самое – чем больше автомобилей переходят на газ, тем больше этого топлива нужно. А с газом может быть ещё серьёзнее. Три наших завода всё-таки способны обеспечить внутренний рынок бензином и дизтопливом, но все равно дефицит наблюдается. То с газом у нас сложнее. Производство нефтяного сжиженного газа у нас ограничено и перекрывают рынок за счёт ежегодных обращений к добывающей компании, которая перенаправляет экспортные потоки на внутренний рынок. Но уже по их ценам.

Атырауский нефтеперерабатывающий завод начал работать в 1940-ых годах, другие два в 70-80-ых годах. По сорок с лишним лет работают. Мы их только латаем, да латаем. Специалисты говорят, что надо построить ещё один завод и называют Костанай, Актау. Но я считаю, почему бы нам не использовать кашаганскую нефть? Это месторождение, которое в течение десятилетий будет успешно работать, добыча будет постоянной и равномерной, и здесь рядом в Атырауской области создается газохимический комплекс. Вот вам площадка, где построить четвертый нефтеперерабатывающий завод. Считается, что всегда выгодно перерабатывать нефть там, где её добывают. То есть ставить нефтеперерабатывающий завод там, где он будет ближе к месторождению. Но никто не говорит об этом.

– Почему у нас снижается производство газа? Этот процесс стал убыточным?

– Сам по себе процесс не убыточный, но у нас, знаете, какая ситуация. Три крупных месторождения – Тенгизское, Карачаганакское и Кашаганское добывают нефть и значительную часть попутного газа. Но примерно половина добытого газа идёт опять в недра для установления режима пластового давления. То есть чтобы давление в пласте поддерживалось и наиболее эффективно нефть поступала на поверхность.

Дело в том, что наши месторождения характеризуются разными глубинами залегания нефтяных пластов. Если в Мангистау два километра примерно, в Урало-Эмбинской зоне – до 800 метров, то вот на этих трёх месторождениях – свыше 4 километров. И поэтому сложность добычи этого сырья и необходимость поддержать равномерный объём добычи требует закачки рабочего агента – тут же добытого газа.

Этот объём уже выпадает из нашего общего объёма добычи и остается очень немного. И сжижение газа – это процесс очень эффективный, экономичный и в то же время очень востребованный вид сырья.

Я очень удивился, когда модернизировали последний раз Атырауский НПЗ. Там на тендер претендовали японцы за три миллиарда, а китайцы за 1.1 миллиарда выиграли его. Они очистили поступающее сырье от некоторых ароматических элементов – бензол, ксилол. Качество бензина стало лучше, но эти ароматические углеводороды они увозят к себе. А из них можно получать десятки видов продукции: пластмассы, синтетическая нить для ткани. Эту нить смешивают с хлопковой нитью и это будет великолепный материал приличного качества и цены, причём полученный без убыточного производства.

– Если взглянуть на ситуацию более глобально, учитывая сложности с добычей и работой НПЗ, может ли нам грозить дефицит газа?

– Газа у нас не хватает. Не только сжиженного, но и природного – для газификации. Ведь юг Казахстана подпитывался из Узбекистана и в советское время, и в постсоветское. Но в Узбекистане тоже запасы исчерпаемы, поэтому там сокращается объём поставок. Они построили два газохимических комплекса и им этот газ нужен для своих нужд. Поэтому мы в какой-то степени уже от них не можем получать то, что было.

Сейчас из Западного Казахстана часть газа включена в трубу, которая идёт на юг, и в газопровод Туркменистан-Казахстан-Китай врезана труба. По ней часть газа идёт в Китай, а часть используется для нужд южного региона. Вот как-то выкраивают эти кусочки, возможности. Но в целом, чтобы были обеспечены север Казахстана, столица и области, которые к ней прилегают – этого пока нет. Существуют проекты, задумки, как это обеспечить, но не решается все это до сих пор.

Поэтому когда Россия предложила создать газовую артерию через Казахстан, Узбекистан, которая будет поставлять топливо в Афганистан и азиатские страны, все задумались: не лезет ли Россия опять в старшие братья? И этот вопрос до сих пор повис в воздухе и не решается. Хотя тут можно было бы обговорить возможность поставки газа из России для обеспечения газификации северных регионов и выгодно получать деньги за счёт транзита.

– Благодарю Вас за содержательную беседу.

Жан МУРЗА