Экоактивистка поведала, как стала жертвой избиения и прессинга из-за незнания казахского языка

Салтанат Ташимова известна алматинцам благодаря своей непримиримой «экологической политике». Используя возможности соцсетей, она пытается обратить наше внимание на уничтожение природы. Ведёт прямые эфиры с мест «происшествий», обращается к чиновникам, организует собрания.

Общереспубликанскую «славу», впрочем, ей обеспечила отнюдь не борьба за сохранение окружающей среды, а языковой скандал. В конце октября, обратившись к водителю на русском, женщина, по её же словам, была избита. Обидчицей выступила другая пассажирка. Обе участницы конфликта впоследствии были оштрафованы.

Оказалось, что после инцидента Салтанат Ташимова подверглась массированной травле. Об этом подробнее она рассказала в интервью корреспонденту Azattyq Rýhy.

– Салтанат, расскажите, прекратились ли звонки с угрозами и хейтинг в соцсетях после языкового скандала?

– Травля в соцсетях внезапно прекратилась. Комментарии с выражением враждебности и ненависти перестали появляться на моей странице. То ли им дали приказ прекратить травлю, то ли надоело людям. А по поводу звонков, то человека, который мне звонил и «доставал» я заблокировала, и он перестал звонить. Он меня оскорблял, говорил: «ты – бурятка, вали из страны!». Называл дурой. Мне непонятно, что это был за человек, но я предполагаю, что это был знакомый водителя автобуса. Но самое главное, что сейчас прекратились все нападки в соцсетях в мою сторону. Я вижу только негативные комментарии в YouTube. Там до сих пор под моими постами о гражданской деятельности, в которых я защищаю жителей от уплотняющей застройки, хотя это все совершенно не касается моего избиения, но там продолжают писать. Не то, что угрожают, а оскорбляют. Травля пошла на убыль, сейчас я не ощущаю такого давления, как примерно две недели назад.

– Так что же всё-таки произошло в автобусе на самом деле? Ведь озвучивалась версия, что скандал был спровоцирован вами.

– С самого начала, когда у меня на руках не было видео из автобуса, я не могла всю достоверную картинку реальную выстроить. Ведь я была на эмоциях. Это видео нам удалось взять только с огромным трудом, в этом мне помог адвокат. Хотя следователь должен был предоставить мне это видео по первому требованию, так как я потерпевшая. Но видео нам не выдавали до самого суда. С этим видео из автобуса я смогла ознакомиться только во время суда. Когда я изучила это видео, я увидела столько говорящих в мою пользу фактов, что это действительно была настоящая травля, разжигание розни. Одна из женщин всю дорогу меня оскорбляла. А та женщина, которая меня избила, вела себя неадекватно, она была сама по себе в не очень хорошем настрое, когда я встала перед ней, где было свободное место, куда я вмещалась спокойно, не мешая никому, возле кабины водителя. Она тогда и начала возмущаться, что я там встала.

На самом деле моя вина в случившейся ситуации была только в том, что я спросила водителя автобуса на русском языке. Это видно на кадрах видео. Я спросила водителя на русском языке: едет ли автобус до Талдыбулака. Он сказал мне: барады, барады! Это о чём говорит? О том, что он понимает русский язык. Если бы мне видео из автобуса выдали с самого начала, то все сразу бы расставилось бы по своим местам, что водитель отлично понимает русский язык. Он целый год водит этот автобус, в котором ездят и русские, и казахи и всех он прекрасно понимает. А тут внезапно почему-то он не захотел мне отвечать. Потом я спросила: а когда будет остановка Талдыбулак? Я не знаю, почему он не захотел мне отвечать. Он вначале промолчал, потом, когда я переспросила, почему вы не отвечаете, он сказал: «скажи мне на казахском языке, тогда я тебе и отвечу». Он не стал мне говорить: тате, я не понимаю, как он обманывал потом во всех соцсетях. Он такого не говорил, что не понимает, и не просил помочь ему перевести. Этот момент на видео как раз и перемотал следователь. Это о чём говорит? Что они скрывали этот факт, чтобы оклеветать меня.

Я спросила у водителя: а почему вы мне не отвечаете? Я просто поставила себя на место ни казаха или русского. Тогда я поставила себя на место гражданина этой страны любой национальности. Поэтому, как гражданина любой национальности меня возмутил тот факт, что он не захотел отвечать, и что он поставил мне условие: если скажешь на казахском, тогда я тебе отвечу, понимаете? Это ведь нарушение прав потребителей, есть закон, по которому любой человек, работающий в сфере обслуживания должен отвечать на языке обращения. Если он не знает языка, что бывает конечно часто, то они ведь могут попросить кого-нибудь из окружающих перевести. Но у него такого не было. Он даже ко мне не обратился, не объяснил, что он не понимает. Меня это возмутило. Собственно, из-за этого и началась вся травля, потому что он соврал.

Все, что происходило, я стала записывать на видео, это я делаю всегда, особенно, когда вижу угрозу и травлю. Когда я спросила, почему вы не отвечаете, то сразу началась травля. Женщина молодая из автобуса сразу же начала возмущаться: «а почему ты спрашиваешь на русском языке?». Поэтому я и стала все снимать на камеру, чтобы зафиксировать факт насилия и словесного, и физического. Рядом со мной находилась пожилая женщина, которая начала меня пинать, у меня синяки до сих пор не уходят на ногах. Я думаю, когда я начала снимать на камеру, это и послужило триггером для женщин из автобуса. Молодая женщина стала меня оскорблять, угрожать меня выкинуть из автобуса, довела накал ненависти до такого предела, что с задних сидений начали кричать наши казахские батыры, что они меня выкинут из автобуса. Хотя я молчала всю дорогу, не кричала и никак их не провоцировала, только снимала на видео, чтобы показать факт физического насилия. Я защищала свои права, поэтому имела право снимать на видео. Когда я стала выходить из автобуса, это тоже видно отлично на видео, то стоящая выше меня пожилая женщина со всей силы стала бить меня по лицу и голове. У меня синяки были на голове и шишки, лицо опухло от ударов, царапины были на руке, на ногах, на бедрах чуть ли не до крови. Она меня просто избивала, а я только защищалась. На видео все это видно. Вторая женщина из автобуса видимо понимала, что это уголовно наказуемое дело и пыталась остановить её. Но она держала меня и тем самым усугубляла удары этой женщины. Та ещё больше разъярялась и ещё больше меня била. В тот момент мне стало очень страшно. Я даже сейчас не могу вспоминать об этом спокойно. Я получила большой стресс, мне было очень страшно, я вызвала полицию, они меня ждали на остановке Талдыбулак. Я очень боялась проехать свою остановку, никто мне в автобусе не ответил, где нужно выходить. Хорошо, что у меня были карты Google Maps. Это происходило в пригородном автобусе, радует, что не в Алматы. Хорошо, что до Алматы ещё не дошла подобная нетерпимость. Хотя я читала в комментариях, что это часто происходит и в городе – не отвечают на русском языке.

– Как повлиял на вас этот скандал? Появилось ли после этого инцидента желание выучить казахский язык?

– Я думаю, что, безусловно, учить казахский язык нужно. Я понимаю казахский язык, но говорить не могу из-за отсутствия практики. Не всегда могу вспомнить некоторые слова. Я же всё время общаюсь на русском языке, поэтому мне сложно иногда подобрать слова на казахском.

Первое время после этого инцидента, от этого стресса у меня было желание уехать подальше, уехать вообще из страны. Потому что я почувствовала такой прессинг, ненависть. Я считаю, что правильно Абай Кунанбаев говорил в своих словах назидания, что казахский народ, к сожалению, не поддерживает друг друга. Надо менять менталитет, потому что этот менталитет разобщенности нас погубит. Нам нужно поменяться, чтобы выжить, создать сильное государство, сообщество сильных людей, которые помогают друг другу и уважают друг друга. Я думаю, что это самое важное и это нужно осознать нашему обществу.

– Почему на ваш взгляд подобные языковые скандалы в стране стали происходить все чаще?

– Во-первых, убито образование, мы видим, что самые лучшие наработки, то, что было при Советском союзе, все забыто. Какие-то новые учебники, реформы привели к тому, что у нас выросло поколение необразованных, некультурных людей. Культура у нас не поддерживается, у нас уроки рисования совмещены с уроком труда. У нас нет трепетного отношения к природе. Ведь раньше в нас это воспитывали и на фильмах, и на примерах, сами учителя воспитывали в нас любовь к природе и животным. А сейчас мы видим, насколько бесчеловечно, насколько жестоко дети относятся к животным. Нужно понять, что культура сейчас у нас на самом низком уровне и образование тоже. Это опасно.

– Салтанат, если речь зашла о трепетном отношении к природе, не могу не вспомнить факт незаконной вырубки дубов в Алматы. Случай хоть и резонансный, но далеко не первый. Не думаете ли вы, что он лишь вскрыл ряд системных проблем?

– Да, я с вами согласна. Данный случай вырубки деревьев возле магазина Sulpak в очередной раз выявил сразу несколько системных проблем, на которые я и хотела бы обратить внимание. Практически каждый день жители Алматы жалуются на предпринимателей, которые для того, чтобы открыть обзор на вывеску своего магазина, торгового центра или для того, чтобы организовать стоянку для автомобилей безжалостно вырубают деревья, или кронируют их так, что в дальнейшем зелёные насаждения просто погибают. Я считаю, что основная проблема здесь заключается в том, что законы у нас пролоббированы предпринимателями. Потому что защищены только их интересы. Они могут вырубить деревья и заплатить мизерные штрафы за несколько великолепных дубов, древесина которых уже стоит миллион тенге. Но к ущербу нужно ещё приплюсовать работы по посадке этих деревьев, по поливу, ведь сколько лет поливали это дерево, обрезали, обрабатывали, чтобы уберечь его от вредителей. На это ведь тоже тратятся очень большие деньги налогоплательщиков. Если всю эту сумму предоставить нарушителям, то ущерб превысит 100 тысяч тенге, а ведь это уже уголовное дело.

А что происходит у нас? Вырубил несколько деревьев, а штраф минимальный. Например, на задней стороне двора сети быстрого питания KFC вырубили четыре больших карагача. И за все это вопиющее нарушение вышел штраф в размере 41 тысяча тенге. Это ведь мизерный штраф! Они, допустим, возместят ущерб, нанесенный зеленому фонду города компенсационной посадкой, но ведь никто не контролирует, где они посадят деревья, как они будут за ними ухаживать. Они ведь могут не ухаживать за насаждениями и деревья погибают. Никто в итоге не знает, что за деревья посадили нарушители, сколько посадили, сколько из них прижились, сколько погибло. За этим нет контроля. Получается, что деревья нарушители где-то посадят, но они засохнут и все. Нужно ведь вести контроль за компенсационными высадками. Через два года, если какие-то деревья погибнут, то они должны ещё раз их посадить и также 2-3 года за ними ухаживать. Этого у нас нет.

Ещё я считаю, что закон по зеленым насаждениям даже в отношении обрезки деревьев тоже пролоббирован заинтересованными лицами. Раньше ведь нужно было взять разрешение на обрезку деревьев. А в результате лоббирования для обрезки деревьев сейчас никакого разрешения не нужно. И даже не нужно уведомлять об этом. Любой подрядчик может обрезать, как хочет, и зачастую делают это варварски. Им все равно – дубы это, карагачи или может березы, которые вообще нельзя обрезать. Оставляют просто голый столб вместо дерева или 2-3 веточки. Во-первых, из-за этого у дерева вид эстетический теряется, но это не самое страшное. Во-вторых, дерево может просто погибнуть из-за неправильной обрезки. В-третьих, ещё и грубо нарушаются нормы ухода за деревом после обрезки. Там должны быть срезы под определенным углом, нельзя горизонтально обрезать деревья, обязательно сразу же должны быть обработаны раны. У нас же что происходит? В результате неправильной обрезки и неправильного ухода большинство деревьев у нас погибает по всему городу. И, получается, что во всем виноваты предприниматели, которые пролоббировали эти правила. Надо менять законы и правила. Нужно ужесточать штрафы, нужно менять методику определения стоимости спиленных деревьев. Потому что это не только ценная древесина, это ещё уход, полив, обработка от вредителей, все это должно быть учтено. А итоговую сумму нужно предоставлять рубщику, то есть нарушителю. Тогда что получится? Что на половину города можно будет заводить уголовные дела, и вся эта варварская обрезка и вырубка прекратятся, вот ведь в чем суть.

Ещё дело в том, что из-за бесконечных реконструкций, совершенно не нужных для города, подрубаются корни деревьев, они погибают.

Потом по каждому случаю должны проводиться общественные слушания, потому что нарушаются права жителей города на комфортное проживание, особенно в условиях экологической катастрофы в Алматы.

– Скажите, а достаточно ли прозрачно у нас проводятся общественные слушания?

– Если это организовывать по всем правилам, как это предусмотрено Орхусской конвенцией и если соответствовать всем правилам проведения общественных слушаний, то обязательно за месяц вперед должен быть размещен проект, с которым должны все ознакомиться. Объявление об общественных слушаниях должно быть размещено в популярных СМИ, а не в каких-то газетенках, о которых никто не знает и о которых никто не слышал. Это должно быть сделано так, чтобы все знали и все об этом слышали. Чтобы у людей была возможность подготовиться, какие-то замечания свои внести. В общественных слушаниях должны участвовать представители акимата, застройщики и жители города.

Причём участвовать должны все жители города, а не только жители расположенных неподалеку от предполагаемого строительства домов. Часто таким обманом пользуется акимат. Говорят, что в общественных слушаниях должны принять участие только жители окрестных домов. Но нет, это не так! Все жители города имеют право участвовать в общественных слушаниях. У нас часто пользуются российской практикой, мы это уже видели, когда с раннего утра завозят пенсионеров, которым дарят подарки или деньги платят, студентов, которым пригрозили, что им не поставят или наоборот сказали, что им поставят оценку хорошую. В общем, собирают людей, которые зависимы, заполняют ими весь зал, занимают все сидячие места. А когда наши активисты приходят в назначенное, допустим, на 10 утра время, то там уже весь зал под завязку заполнен. Самим жителям нет места, пострадавшим или же защитникам приходится стоять между рядами, что делать – запрещают и просят удалиться.

Таким образом, большинством голосов принимается решение, которое вынес акимат в пользу застройщика и так далее. Поэтому зная все эти тонкости, мы уже выработали свои навыки. Знаем, что нужно приходить пораньше, заполнить места. Ещё хотелось бы, чтобы на общественные слушания приходило большое количество людей. Потому что по утверждённым правилам, даже если все желающие не вмещаются в зал, то организаторы должны выйти и уже на улице посчитать голоса людей, которые пришли на общественные слушания. Ещё нужно требовать большие залы, чтобы предоставляли на слушания. Потому что маленькие залы заполняют сами организаторы и диктуют потом свои правила. И если придёт весь город, как это было в Павлодаре, когда жители города смогли отменить строительство мусорного завода: в общественных слушаниях там участвовали около тысячи человек, они заполнили весь зал и даже на улице стояли. Вот так же и мы должны быть активными, более сознательными. А покричать в Facebook и соцсетях сидя на диване у нас могут все. А вот поднять свою пятую точку и прийти на слушания люди сейчас ленятся. Мы ведь видим результаты такой несознательной позиции. Потом и выходит так, что на общественных слушаниях акимат у нас сидит в количестве восемнадцати человек, а жителей всего 4-5. Нужно быть более активными.

Также сейчас по Zoom-конференции проводятся общественные слушания. Мы сейчас требуем, чтобы их отменили. Конечно, кроме тех, где обсуждаются важные вопросы по типу модернизации ТЭЦ. Остальные же можно отменить до окончания карантина. Потому что в Zoom-конференции не могут принять участие более ста человек, а это уже нарушение прав жителей. Потом в таких конференциях очень часто «боты» участвуют, могут присоединиться и жители другого города, невозможно понять, кто именно стоит за этим человеком, потому что нам не предоставляют каких-то данных, и мы не видим этого человека.

– Если мы заговорили об общественниках, буквально в прошлом году вы говорили о создании в Алматы «зеленой комиссии». То есть общественной организации, которая занимается работой по уходу за деревьями. Действует ли она сейчас?

– Нужны существенные поправки по поводу самой структуры и легитимности членов зелёной комиссии. Сейчас члены зелёной комиссии не имеют больших прав. У нас только декларируется, что мы имеем какие-то права, но это нигде не прописано в законах или правилах. Я вхожу в состав «зеленой комиссии». Но дело в том, что это бесплатная работа. Вначале на первых порах с нами ходили дендрологи, потом они отказались, потому что это бесплатно. Мы, несколько человек, работали только на голом энтузиазме. В конце концов осталась только я одна. Я одна ездила 1-2 раза в неделю. Но на объезд аварийных деревьев уходит минимум полдня. Я на себя беру ещё и огромную ответственность, потому что если я скажу, что это дерево не аварийное, а оно упадет и убьет человека, то я уже понесу за это уголовную ответственность. Поэтому это большая проблема, которую нужно решать серьёзно.

По городу очень много аварийных деревьев, но в результате часто сносятся здоровые. Мы с прошлого года просим акимат Алматы, чтобы они закупили оборудование для обследования деревьев по типу УЗИ. Это аппараты, с помощью которых можно увидеть всю корневую систему, ствол внутри – гнилой он или нет. Этот аппарат решил бы все проблемы. Мы бы на глаз не стали говорить, живое ли дерево и не упадет ли оно завтра, не брали бы на себя такую ответственность. Это дорогое оборудование. Экс-руководитель Управления зелёной экономики не успел, к сожалению, заложить эти затраты в бюджет. Но сейчас это самое важное предложение. Если бы это услышали чиновники, то было бы здорово.

– А что вы предложили бы сейчас, чтобы ситуация с варварской вырубкой деревьев в Алматы больше не повторилась?

– Новые правила. Обязательно нужно брать разрешение на обрезку деревьев. Это очень важно. Должно быть прописано, что этим должны заниматься специалисты-дендрологи, а не какие-то левые субподрядчики, которые в этом не смыслят ничего. Также предлагаем штрафы один к ста, сейчас – один к десяти. Если мы примем эти правила, то у нас резко снизится, конечно, вырубка деревьев.

– А как должен вестись контроль за компенсационными посадками?

– Все должно быть в открытом доступе. Обязательно информация об организации, которая нарушила, должна быть представлена в открытом доступе. В каком районе они высаживают деревья должно быть указано, желательно это делать в том же районе, где они и вырубили. А так как они будут высаживать один к десяти или один к ста, то понятно, что деревья им придётся высаживать и в других районах. Но места, где они высаживают должны быть указаны. Нужно, чтобы это был прозрачно и в общем доступе, чтобы люди могли контролировать, какой уход ведётся за этими деревьями. У нас, кстати, обещали сделать эту платформу, чтобы контролировать компенсационные посадки, но никак Управление зелёной экономики до сих пор эту платформу сделать не может.

– А как сейчас обстоит дело с вырубкой 11 тысяч деревьев под строительство ТРЦ на Кульджинском тракте в Алматы?

– Сейчас дело заморозили. Даже, по-моему, отменили уголовное дело. Якобы из-за того, что точное количество вырубленных ими деревьев не подсчитано. Якобы оно меньше, но даже если они вырубили сто или двести деревьев, то все равно уголовное дело должно быть заведено. У меня сейчас руки не доходят, но я скоро займусь этим, обращусь в органы, чтобы это дело возобновили. Снова начнётся травля против меня через проплаченных блогеров и журналистов. Но я думаю, что это нужно делать. Я считаю, что нужно доводить такие дела до конца, наказывать нарушителей, чтобы другим было потом неповадно. Также нужно срочно вводить новые правила содержания зелёных насаждений и приобретать УЗИ аппарат для деревьев.

– Успехов, благодарю вас за беседу!