Жертвам кухонных бойцов можно помогать бесконечно, говорят правозащитницы. Но без криминализации домашнего насилия эти усилия дадут мало эффекта. Ведь треть женщин возвращаются к мужьям-абьюзерам и терпят повторные побои. Многие попросту боятся писать заявления, зная, что обидчика все равно не кинут за решетку. Это знают и их супруги – слишком мягкий закон вконец «развязал» им руки. Да так, что 111 случаев закончились смертью женщин – матерей, чьих-то дочерей, сестер. Так идёт ли Казахстан к криминализации бытового насилия и когда, наконец, закончится этот кошмар, разберем в материале Azattyq Rýhy.

По данным МВД, за десять месяцев прошлого года завели 794 дела по статьям нанесения среднего и тяжкого вреда здоровью. От рук своих мужей погибли 93 женщины. А с начала этого года убиты ещё 18 казахстанок. По данным же ООН, ежегодно в нашей стране от побоев умирают до 400 женщин. Эти шокирующие цифры наглядно демонстрируют, насколько процветает домашнее насилие.

И ещё немного статистики: за десять месяцев прошлого года в полицию поступило 100 тысяч сигналов о насилии. Но 60% кухонных боксёров не удалось привлечь к ответственности – зачастую женщины попросту отказываются подавать заявления на своих мужей либо забирают их, боясь мести.

«Далеко не по каждому факту пишется заявление и не все женщины хотят, чтобы супруга привлекали к ответственности. Но есть определенные подвижки в плане того, что сам Президент говорил об ужесточении наказания. Заявил об этом и непосредственно уполномоченный по правам человека Артур Ластаев. И я думаю, что у нас всё-таки будет криминализация бытового насилия, которая позволит увеличить наказание и изменить ситуацию безответственного отношения к своим близким со стороны агрессора», — говорит председатель правления Союза кризисных центров в Казахстане Зульфия Байсакова.

Ещё в сентябре в своём Послании народу Касым-Жомарт Токаев поднимал вопрос о криминализации домашнего насилия.

«Безнаказанность дебоширов развязывает им руки, фактически оставляя их жертв беззащитными. Считаю, что пришло время ужесточить ответственность за подобные деяния. Нельзя, чтобы пострадавшие от семейно-бытового насилия боялись осуждения общества или давления с чей-либо стороны», — сказал тогда Президент.

Зачастую женщины терпят побои просто потому, что некуда идти, тем более с детьми. Многие до сих пор не знают, что в регионах и городах есть центры, куда можно обратиться в кризисных ситуациях. Есть телефон 150 для жертв бытового насилия, куда можно позвонить в любое время суток и получить экстренную психологическую и консультационную помощь.

«Есть Whats App на номере +7 708 106 0810. Когда ты находишься рядом с агрессором, ты можешь написать, чтобы он не услышал. И тебе окажут помощь, в том числе определят местонахождение по геолокации. Ещё есть сеть кризисных центров, на которые около 750 миллионов тенге выделяется из госбюджета ежегодно. Есть неправительственные организации, которые оказывают помощь и поддержку. Дети тоже у нас становятся жертвами насилия и испытывают тот же страх и ужас, что испытывают и их родители. Можно сказать, что каждый шестой ребёнок является свидетелем насилия», — говорит наша собеседница.

Вся работа кризисных центров строится на реабилитации и социализации женщины, чтобы в будущем она вновь не стала жертвой насилия. Ей помогают всевозможными способами, чтобы в дальнейшем изменить её судьбу. Работа кризисных центров направлена на повышение их самооценки, самодостаточности, выработке каких-то навыков, в том числе профессиональных, чтобы женщина стала зарабатывать и экономически была независима.

«Согласно закону в кризисном центре можно находиться до 6 месяцев. Потом женщина должна будет покинуть этот центр. Но искусство сотрудников этого центра как раз-таки сделать так, чтобы за эти месяцы она смогла себе снять квартиру, заработать деньги, потому что все услуги в кризисном центре предоставляются бесплатно за счёт бюджета. Женщина учится, потом она идёт работать, зарабатывает деньги, проживая в приюте, собирает эти деньги и погодя она может выйти из приюта, снять квартиру и уже дальше самостоятельно жить и работать», — пояснила Зульфия Байсакова.

Однако есть и те, кто все же возвращается к мужьям-абьюзерам. К примеру, 30% женщин, попавших в кризисный центр «Жан-Сая», руководителем которого является Зульфия Байсакова, прощают своих супругов.

«Из этих 30% в отношении 12% происходит повторное насилие. Поэтому нужны программы по работе с агрессором. Мы можем бесконечно помогать женщинам, но если мы не изменим ментальность мужчин и не повысим их уровень ответственности за свои действия, это будет бесполезно», — констатирует она.

Сейчас МВД вместе с Союзом кризисных центров внедряет пилотный проект по оценке риска поведения агрессоров по системе ODARA.

«Есть 13 вопросов по этой системе. Задаются эти вопросы, когда выезжают на место преступления и специалист оценивает, что нужно делать со всеми участниками данной ситуации по факту насилия. Возможно, самого агрессора надо удалить, возможно, жертву бытового насилия отправить в приют или принять ещё какие-то меры, которые регламентированы законодательством», — пояснила она.

Но все же в Союзе кризисных центров убеждены, что бытовое насилие следует криминализировать. Только так можно побороть желание избивать тех, кто слабее. Тех, кого, по сути они обещали защищать.